В нарушение условий Брестского мира большевики приказали передать флот Германии, а командовал флотом каперанг Щастный. «Я — русский офицер. Я служу не власти, а стране. Это русский флот». И выполнил свой долг: из двух главных передовых баз Гельсингфорса и Ревеля привёл флот в Кронштадт. Выполнил свой долг, сохранил флот для своей страны. Спасённые, вопреки большевикам, корабли стали гордостью Советского флота. Это были линкоры «Марат» и «Октябрьская революция.»
А какова судьба каперанга Щастного? Его расстреляли. За то, что посмел нарушить приказ о выполнении международного договора, похабного Брестского мира.
Вот как делается настоящая политика. Собственно, удивляться не приходится, о подобном вам может рассказать любой, кто служил и служит, как модно сейчас говорить, «в силовых структурах».
В ряде нынешних аристократических кругов, светская советская аристократия, близкая режиму, любила посещать расстрелы. После пыток и расстрелов они любили обсуждать процесс, хвалиться «в обществе» тем, что я, де, присутствовал, когда кончали с этим или тем, о том, как приводят к высшей мере.
Административный расстрел — это то, чем гордилась совгорюриспруденция. А причастность к расстрелу, это то, чем гордилась новая богема, которая изыскано одевалась, отправляясь на расстрелы и муки.
Это напоминает спираль, но уже не развития общества, не вверх, а в преисподню — нисходящую спираль. Стыдно и обидно, скорбно и позорно.